А я, ребята, Россию люблю!
…Сырая грязная дорога тянулась бесконечной полосой…
Колёса военного грузовика с шумом врезались в огромные лужи. Мелкие камушки и глина толстым слоем налипали на шины. Крупные капли дождя ударялись об окна и капот; таинственным ритмом они стучали по тенту, под которым сидели молодые призывники. Большинству из них едва исполнилось восемнадцать. Самый младший из ребят, Василий Кружевов, сидел, опустив голову вниз. Его серые совиные глаза были широко раскрыты. Они неподвижно смотрели в одну точку. Юноша о чём-то думал. Призывник, который сидел бок о бок с Кружевовым, заметил его омертвевший взгляд.
— Эй, Вася, ты чего? – обеспокоенно спросил он, легонько подтолкнув соседа локтем. Наконец Кружевов поднял голову и пристально посмотрел на нарушителя его размышлений.
— Да так, Никита, призадумался я чуток, — с напрягой в голосе ответил Василий. В знак понимания Никита покачал головой.
— Вот скажи мне, друг мой, успел ли ты дома попрощаться? – после некоторого молчания спросил Кружевов.
— А то! Ещё как успел! Меня мамка так облобызала… Э-гей! – махнул рукой Никита. – Да Фроська, сестрица моя, все глаза проплакала. Эх…
— Везучий ты, Зимин, — протянул Василий, глядя на грязную дорожную колею, остающуюся за колёсами грузовика.
— А неужто тебя на фронт на провожали? Экий ты странный…
— Да, и так случается… — грустно ответил Кружевов. – Я как на выпускной бал в школу ушёл… давеча это было, вечером 21 дня, июня, так домой-то и не вернулся. Веселились мы, под гармошку Кириллыча плясали до самого утра… Эх, как играл он! А утором-то Петруха прибежал и сказал, что война, мол, началась. Ну, мы с ним сразу в сельсовет, так и не повидались со своими-то. Скажи, Петрух! – он повернулся к соседу слева. Но Пётр их не слушал. Он, прищурившись смотрел на серое небо, по которому медленно плыли тяжёлые свинцовые тучи.
«Тучки небесные, вечные странники…,» — всё крутились у него в голове строки любимого стихотворения. Оторвав взгляд от неба, Пётр коротко ответил: «Ага».
— Вернёмся ли ещё домой, не знаю, — тихо сказал сидевший рядом с Петром парень. Кружевов внимательно оглядел его. Белокурые волосы, веснушчатый нос, светлые глаза. «Он не из нашего села. Нет. Я его не знаю, — подумал Василий, — Нужно узнать, откуда он, но для начала имя…»
— Тебя как звать-то? – опередил его Пётр.
— Славка, — снова тихим голосом отозвался юноша.
— Ты ведь не из нашего села, я б тогда знал тебя, — сказал Пётр.
«Ну, Петруха! – восторженно подумал Кружевов, — Столько лет дружим, что даже думаем одинаково!»
— Я из Хоропеевки, — ответил Славка.
— А мы с друзьями туда на вашу речку за окуньками бегали. Таких знатных рыбёшек на уху наловили. М-м-м… Мы тогда ещё с Марусей познакомились, — припомнил Кружевов и в сладких воспоминаниях прикрыл глаза, — Когда теперь свидимся, одному Богу известно.
— Вот разобьём фашистов, тогда и свидитесь. Только верить надо! –непривычным для него голосом крикнул Славка, — Вот ты, например, Пётр, веришь в то, что когда-нибудь попадёт в твои руки книжица со стихами Лермонтова.
Лицо Петра побледнело и он резко спросил Славку: «Откуда знаешь?!» Тот слабо улыбнулся: «Да я за тобой всю дорогу наблюдаю. Ты когда на небо смотришь, твои губы начинают шевелиться, будто что-то говоришь»
— И что? – пробормотал Петруха.
— А то, что меня дед Гаврила научил по губам читать. Ты же всё одно и то же стихотворение мусолишь.
Пётр ничего не ответил. Остальные тоже молчали, а Славка продолжил:
— Вы, ребята, родных хотите увидеть, дом. Так бороться надо и верить в нашу победу! А у меня, вот, родичей нет. В голодный год померли…
Повисло долгое молчание. Кто-то качал головой, у каждого перед глазами вставало самое любимое, заветное, дорогое и в груди поднималась и закипала решительность, ненависть к врагу. Пётр, медленно подняв голову, спросил Славку:
— Слав, а ты-то ради чего воевать едешь?
Славка зачем-то поковырял пальцем дырочку на вещмешке и дрожащим голосом прошептал:
— А я, ребята, Россию люблю.
Сырая, грязная дорога тянулась бесконечной полосой…
00