«От сострадания до любви – сантиметровый шаг». Главный герой «Судьбы человека» – о решении воспитать сироту и сострадании
Что спросить у того, кто прошел всю войну, но потерял семью? Главный герой рассказа М.А.Шолохова «Судьба человека» Андрей Соколов в эксклюзивном интервью рассказал о том, как встретил мальчика, который стал ему сыном, а также объяснил различие чувств любви и сострадания.
– Во время Великой Отечественной войны вы потеряли свою семью, а после ее окончания поехали в Урюпинск, где усыновили мальчика Ваню. Как вы впервые встретились с ним?
– Случайно, правда. После окончания войны я не знал, куда ехать: в Воронеж? Я всегда тосковал, когда вспоминал его: семья-то там осталась, в сырой земле лежать, а я с этим долго не мог смириться…Потом вдруг вспомнил, что меня однажды приглашал к себе дружок из Урюпинска: что ж, это был единственный вариант, куда отправиться. У моего приятеля не было жены, детей; мы с ним жили рука об руку. Он работал шофером в автороте – я решил, что устроюсь туда же. Возили в основном грузы, осенью – хлеб. Во время рейсов, когда я возвращался в город, всегда закусывал в чайной. Помню, несколько раз видал Ванюшку, грязного, нечесаного, всего в арбузном соку. Он же сирота, денег у него не было: ел только то, что давали прохожие.
– Почему вы решили приютить мальчика?
– Как говорится, он и я оказались в нужном месте в нужное время. Мне сердце подсказало – почаще бы его слушать. Вижу как-то я парнишку у чайной – предлагаю ему прокатиться до элеватора, затем пообедать. Он испугался моего голоса, но душа его в пятки не ушла: подбежал ко мне и поинтересовался, откуда я знаю его имя. Я сказал, что все знаю. Сели в машину. Посадил его рядом – паренек резвился-резвился, а тут притих. Я спросил его о родителях. Никогда не забуду этот шепот: «Погиб (отец) на фронте…Маму бомбой убило в поезде…». Этот парнишка 5-6 лет столько пережил за свою жизнь! Смерть родителей, переезд – он даже не знает, где его настоящий дом. Это ужасно. Ванюшка попрошайничал – а как еще выжить? Он делал это вынужденно – и по-доброму, конечно: искал и с радостью съедал то, что чем с ним делились в чайной. О новой одежде что и говорить: кто ее купит для него? Всем не было дела, да, кроме меня. Я не мог видеть это и знать, что мальчонка не будет в тепле…Понимаете, он ночевал, где придется. Так нельзя. Да и что мне делать? После смерти сына я не знал, как жить, – он был моей последней надеждой. Я не видел смысла ни в чем: все было пусто. День-ночь, тепло-холод – какая разница? Любовь ушла вместе с моей женой Ириной, детьми Анатолием, Олей и Настенькой. Никак не могу себе простить, что тогда, перед отправлением на фронт, оттолкнул Ирину. Кто бы знал, что это была наша последняя встреча…Но вместе с Ванюшкой я осознал красоту жизни, ее счастливую сторону. Я понял, что да, что-то невозвратимо, но не все! Я-то пропаду, ладно, а мальчонка 5-6 лет? И тогда я признался Ванюше, что я его отец. Парнишка кинулся мне на шею, начал целовать, не мог поверить – я тоже: так затуманило глаза, что я решил заглушить мотор и съехать с дороги. Весь день Ванюшка не мог от меня отойти – даже уснул на моих руках. В первую ночь я почувствовал, как мое окаменевшее сердце в прямом смысле этого слова начинало потихоньку таять.
– Что для вас значит сострадание?
– Для меня сострадание – это прежде всего человечность. Не оставить человека в беде, помочь ему, несмотря ни на что. Кто если не ты? Только ты можешь изменить судьбу человека, вернуть его к жизни, если он уже ни во что не верит, – в этом меня Ванюшка убедил. Мне просто нужно было приехать в Урюпинск к другу, заехать в чайную несколько раз, и вот мы вместе. Я не могу отпустить проблемы других людей, если их ясно вижу, – особенно когда в трудной ситуации ребенок. Как мальчик в пятилетнем возрасте обеспечит себя – воровством? Это значит пустить ребенка на самотек – да никогда: как я оставлю пропадать открытого и искреннего парнишку? Я хотел изменить жизнь мальчика, чтобы он не остался попрошайкой и не сделался еще кем-нибудь в будущем, а жил у меня дома – попробуй найди такого доброго мальчонку, как Ванюшка! Думаю, во мне сыграло неравнодушие. Сострадание – это еще и про доверие чувствам: если тебе кажется, что не можешь оставить человека, не оставляй. Так, помню, когда я был в плену, к нам ходил военврач и искал раненых. Просто хотел помочь – его никто не просил. Я же в плен-то попал после падения из подорванной машины: рука болела жутко. Так врач мне ее и вправил: ну, не добрейший ли он души человек? Когда ты знаешь нутром, интуитивно, что помощь нужна, ты начинаешь действовать – мозг отключается. Но не всегда, увы. Я бы мог, конечно, из окопов писать о страданиях в письмах родным, но как бы они это восприняли? Скорее всего, огорчились и перестали бы верить в победу, в мой боевой настрой. Поэтому я на бумажках и не был многословен: не хотел расстраивать семью или привирать. Здесь уже ум работает, а не чувства: на войне не до жалоб.
– В 1938 году австрийский писатель Стефан Цвейг написал роман «Нетерпение сердца» о самоубийстве девушки Эдит из-за несчастной любви к лейтенанту Антону, который испытывал к ней только сострадание. Как переплетаются эти два чувства в вашем отношении к Ване?
– От сострадания до любви – сантиметровый шаг. Сантиметр – расстояние от чувства сожаления к человеку, когда не можешь пройти мимо его беды, до влечения к человеку, желания быть всегда рядом с ним. В обоих случаях есть привязанность. Сострадание – это эмоциональная и физическая поддержка человека, любовь как смысл жизни – воссоединение людей, которые не представляют жизнь друг без друга. Эти чувства могут быть совместимы – в браке, например: ты переживаешь за любимых детей и жену, хочешь, чтобы они не болели, не унывали, спешишь к ним после рабочего дня – так мы и жили до войны. Но не только любовь порождает сострадание – бывает и наоборот. Я пожалел Ванюшку, конечно, когда хотел забрать его домой, назвать своим сыном – чисто человеческое неравнодушие, хорошо. Но я и полюбил мальчишку в тот же момент, когда он сказал про небо как крышу над головой. Я чуть не заплакал: от того ли, что хотел спасти его, от того ли, что вспомнил своих умерших детей, – не знаю. Я почувствовал, что не оберегать этого мальчишку будет для меня преступлением. До Ванюшки смыслом моей жизни было семейное счастье, но я его потерял со смертью жены и детей. Думал, что навсегда, но мальчишка показал мне, что я ошибался. Я нашел человека, который близок мне духовно, эмоционально – он и стал моим родным. Это то, ради чего стоит жить.
00