Ложь – это самое страшное, что можно услышать от журналиста: дезинформации – нет, фактчекингу – да
21 ноября, Лицей, совещание редакции медиацентра. Все ушли, кроме нас: мы, журналисты-одиннадцатиклассники, остались обсуждать контент-план для соцсетей на декабрь. О чем будем писать материалы и какого формата? Кто за что отвечает? Конечно, все хотели на каникулы, домой. Но мне как главному редактору доверили не отпускать ребят на неделю без работы.
«Если мы хотим привлекать новых подписчиков и делать регулярно классный контент, надо», – уверила я себя. Первая идея материала появилась у нашего нового корреспондента Артема – он предложил:
– Давайте напишем об отмене зимней сессии.
– Об отмене – кто сказал? Откуда информация? – я удивилась: не поняла, верить в это или нет.
– Мне передали одноклассники, – с уверенность проговорил Артем. – Они сказали, что об этом всем объявили. Странно, что ты не знала.
– Кто слышал об отмене сессии? – спросила я. В ответ – молчание.
– Из 10 человек только один – это 10%. Надо перепроверить, – произнесла я задумчиво и начала думать, как узнать правду.
«Источник», – сообразила я. Одноклассник мог услышать об отмене экзаменов где угодно: кто-то как-то передал ему. Так разносятся слухи – в том числе ложные. Новость об отмене сессии точно бы всех порадовала. Но странно: в Лицее за последнюю неделю я не видела счастливых лиц. Кто знает точно об экзаменах? Завуч и директор – надо к ним подойти: они принимают это решение. Как-то в 7 классе услышала об увольнении моего любимого преподавателя по литературе Марины Леонидовны. Я не могла в это поверить – спрашивала у одноклассников: все мотали головой. Помню, когда увидела в коридоре директора, с волнением подбежала к нему и задала вопрос. Евгений Васильевич сказал, что Марина Леонидовна просто заболела – не увольнялась.
– Подойти бы к директору или завучу, – предложила я. – Они в курсе. Иначе мы можем солгать лицеистам об отмене экзаменов. Они будут на нас жаловаться, если сессия все-таки будет. Нельзя публиковать дезинформацию.
– Хорошо, узнаю, – уверил Артем.
Его подруга Маша заинтересовалась:
– Если материал не для школьного паблика, а для Интернет-СМИ – как понять, что новость – фейк? Все-таки в сети у изданий не 200 человек читателей.
Я сразу вспомнила цитату журналиста Владимира Познера: «Это (фактчекинг) настолько обязательное, что если человек не делает этого в американских СМИ и если потом выяснится, что он не проверял, то…он потеряет работу». То есть за то, что в США журналист несколько раз не проверил данные в реальных источниках, хотя материал написал без ошибок, его могут уволить. И я начала прописывать в голове тезисы и аргументы, будто решала задачку по геометрии: как не допустить фейков?
Алгоритм такой же, как и с Лицеем: нужно найти автора новости, заявления. Доверять безопасно крупным изданиям: ТАСС, РИА Новости, LifeNews, RT, Газета.ру. Они входят в топ-10 самых цитируемых СМИ России по данным «Медиалогии» на ноябрь 2024 года. Эти издания дорожат своей репутацией. Им невыгодно публиковать непроверенные данные: падают рейтинги и просмотры, дешевеет заработок от рекламы. Напортачил журналист – страдает СМИ. В 2013 году после публикации на LifeNews ложных слухов о втором браке Филиппа Киркорова и Аллы Пугачевой (развелись в 2005-м) посещаемость сайта снизилась на 15%, выручка от рекламы – на 9%. Фейки вызывают недоверие у людей к ресурсу, и его материалы читают меньше, что влияет на популярность и заработки СМИ.
Никто не застрахован: крупные интернет-издания допускают ошибки. В августе News.ru, Газета.ру, Лента.ру, RT написали о смерти военкора ВГТРК Евгения Поддубного в зоне СВО, о чем заявил экономик и политик Михаил Делягин в соцсетях. Вскоре он изменил текст поста, добавив: «Информацию нужно проверить». Но этого никто не заметил. Читатели были в заблуждении, пока ТАСС не опубликовало информацию о ранении Поддубного. Агентство связалось с Министерством обороны – там сведения о гибели репортера опровергли. После этого российские СМИ удалили фейковые новости о смерти журналиста и сообщили, что Евгений Поддубный жив. В погоне за оперативностью, числом просмотров и цитируемостью журналисты известных изданий не провели фактчекинг и опубликовали ложь. Чтобы этого не происходило, нужно запрашивать сведения у нескольких источников: не только у одного политика. В официальных ведомствах, например, всегда дают точную информацию. Чтобы во всем потоке данных найти правду, репортер должен быть любопытным коммуникатором – это его работа.
У небольших СМИ цель публикации фейков – повысить посещаемость сайта. В октябре 2024 года интернет-ресурс Nashgorod.ru написал о признании певицы Инстасамки иноагентом. За день этот материал набрал более 80 тысяч просмотров (другие материалы сайта – от 10 до 30 тысяч просмотров). Официального подтверждения новость так и не получила: в тот день никто не выложил в сеть информацию об Инстасамке. Это издание – «желтая пресса»: его материалы – слухи, скандалы, сенсации. Задача такой журналистики, как писал американский издатель Джозеф Пулитцер, – «пробудить эмоции (сострадание, пафос, юмор, тревога, любопытство), а не осветить достоверные события». Ради популярности и роста просмотров «желтая пресса» готова выдумать нереальный инфоповод и написать про него. Такую журналистику можно назвать «журналистикой иллюзий»: говорить о том, что не происходит на самом деле, – создавать несуществующий образ, «иллюзию». Это и есть дезинформация, которую журналист не должен использовать в своих материалах.
Специфика информационного жанра – в объективной подаче информации. Фейк можно определить благодаря оценочной лексике. подвижник Гитлера Йозеф Геббельс в 1935 году начал издавать собственную газету, в которой пропагандировал фашизм. Восклицательные предложения, короткие фразы, повторение слов – все эти методы использовал политик, чтобы больше людей поддержали идеологию правительства. «Чем больше лжи, тем скорее в нее поверят», – писал Геббельс. То есть для пропагандиста журналистика была средством распространения фашизма. Он считал, что ложь во имя идеи оправдана; если ее постоянно повторять, люди начнут верить. Эмоциональность текста указывает на то, что это пропаганда, дезинформация: цель – повлиять на читателя. При написании новостей журналист должен быть беспристрастным: нельзя высказывать точку зрения в информационном жанре. Если это не так, значит, информацию в тексте нужно проверять.
Без усидчивости и терпеливости журналист не сможет провести фактчекинг. Воспользоваться «правилом трех источников»: сравнивать данные трех цитируемых порталов (если говорим про новости), чтобы не ошибиться. Помню, когда на стажировке я писала заметку о кораблекрушении судна мигрантов у Мадагаскара, я открыла, помимо 5 российских источников, еще 3 иностранных сайта (CNN, The Associated Press, The Quardian), чтобы убедиться в правдивости сведений и не исказить деталей происшествия. В переводе на русский с английского журналисты часто не адаптируют текст под читателей (скопировали из переводчика – вставили) или неправильно его интерпретируют. Например, вместо «the reason was to negotiate…» (причина была в том, чтобы осудить…») новостники пишут: «причина была в том, чтобы обсудить…» – оттенок одного слова, который меняет смысл ситуации и понимание его читателем Но не только ложное цитирование – дезинформация. Если интернет-ресурс Stars-Hit в материале о продаже замка Аллы Пугачевой и Максима Галкина назовет площадью особняка не 2,3 тысячи квадратных метров, а 2,5 – это будет искажение сведений, фейк: данные отличаются от действительности. Журналист должен осознавать, что он ответственен за то, что публикует. Его слово может повлиять на общественное мнение, поменять точку зрения человека, обмануть его – этим опасны фейки для людей. Для журналиста – юридической ответственностью.
«Стоп, как же я могла забыть про искусственный интеллект. В его случае фейки не редкость», – вывела я и посмотрела на чехол своего телефона. Там была цитата преподавателя Тамбовского университета Светланы Гуськовой: «Получаемые же сейчас с помощью нейросетей тексты и изображения требуют контроля со стороны журналиста». Репортер должен проверять то, что делает нейросеть. Она не всегда обрабатывает верные сведения – их тоже следует перепроверять. В 2017 году робот Quakebot спрогнозировал землетрясение в США в 2025-м. ИИ перепутал. Американская геологическая служба внесла изменения в данные о землетрясении 1925 года – появились новые, а бот по ошибке разослал предупреждения за 2025-й. Чтобы не было фейков, нужно научиться контролировать работу ИИ. Задача журналиста – правильно дать ему команду: какой запрос – такой ответ, а также перепроверить собранные роботом сведения, чтобы не допустить неточностей.
– Не брать информацию из материалов некрупных СМИ. Обычно в непопулярных изданиях проскакивают ошибки, – разъяснила я. – РБК, ТАСС, РИА Новости – здесь можно и нужно искать сведения для своих материалов. Хотя, и эти интернет-ресурсы могут ошибаться. Важно смотреть на то, как написан текст: много ошибок, есть оценочная лексика – скорее всего фейк. Спасает «правило трех источников»: анализировать информацию из трех изданий. В лучшем случае обращаться напрямую к ведомствам – они точно не солгут. А журналист может: из-за того, что поленился позвонить медийному человек, написать его родным, чтобы опровергнуть или подтвердить о нем слухи. Захотел стать оперативным источником эксклюзивной информации и решил не проверять сведения второй раз – в том числе за нейросетью: все, фейк. Журналист ошибается – это нормально: человеческий фактор. Но аудитория не прощает: после фейков СМИ привлекают меньше читателей и рекламодателей. Не зря есть поговорка: «Семь раз отмерь – один раз отрежь». Без фактчекинга ты можешь ввести десятки, сотни тысяч людей в заблуждение, изменять их точку зрения, судьбу. Самое страшное, что можно услышать от журналиста, – ложь. Но ее не услышишь от репортера – любопытного, усидчивого, ответственного коммуникатора с большим терпением.