МОЯ СТАТЬЯ:

«В некотором царстве, в некотором государстве…» — всегда начинала свои сказки тетя Паша. Вернее сказку. Начинала и тут же заканчивала, погрузившись в глубокий безмятежный сон. А я брала свой планшет и отправлялась в бескрайний мир интернета. Когда домой возвращалась мама, я притворялась спящей и, сквозь приоткрытую дверь, слышала неизменный вопрос: «Ну что, все нормально?» и неизменный ответ тети Паши: «Наше дело правое, победа будет за нами».

Тетя Паша – наша соседка, добрая и очень одинокая бабушка. Никто никогда не видел, чтобы кто-нибудь ее навещал, и никто и никогда не слышал, чтобы она кому-нибудь отказала. Мама, работая врачом в больнице и часто задерживаясь на дежурстве, просила тетю Пашу присмотреть за мной, на что моя чудо-сказочница всегда охотно отзывалась. Но в тот вечер сказка получила неожиданное продолжение.

«В некотором царстве, в некотором государстве…» Я уже потянулась за планшетом, но тетя Паша вдруг продолжила: «Все с поганили нехристи…»  «Тетя Паша, Вы чего? – растерялась  я. Она, пытаясь что-то рассмотреть в заоконном мире, несколько раз глубоко вдохнула. Была видно, что тетя Паша  очень хочет что-то сказать, но не решается начать, а мне не хватало духа окликнуть ее еще раз. Я сжалась под одеялом и слушала загнанный грохот собственного сердца. И вот, наконец, что-то сломалось внутри тети Паши, и она начала.

«В 1938 году, когда арестовали родителей, меня, девятилетнюю сироту, забрала к себе в деревню мамина дальняя родственница тетя Глаша. Деревня Шипилово. Там…» — и она взглядом показала куда-то за окно.  «Я пошла в школу. Маленький, одноэтажный домик. «Красная школа».  Она почему-то так и называлась. И, конечно, сразу же стала изгоем для всей школы. Нет, не для всей. Был еще один изгой. Вернее одна. Гуля. Да, моя сестренка Гуля, дочка тети Глаши. Когда она была еще совсем маленькая, лихие люди у нее на глазах убили ее отца. С тех пор Гуля потеряла голос. Совсем. Слышала, понимала, но говорить не могла. Гуля, моя маленькая Гуля. Мы не просто сдружились, за всю жизнь не было у меня роднее и ближе человека, чем она. Мы всегда и везде были вместе. Мы всегда и все делали вдвоем. Спали на одной печке, ели из одного чугунка, сидели за одной партой. Даже, когда в сорок первом году, во время авианалета, бомба попала в Большой Царицынский пруд, мы с кошёлками бегали собирать глушенную рыбу. Война.… И что им паразитам не жилось спокойно? Нам тогда уж по двенадцать было… Да. За Ореховым противотанковый ров откопали. Охо-хо! Как бомбежка, тетя Глаша нас в охапку и в погреб. Еще мы любили к зенитчицам бегать. Их расчет как раз тут в парке был. Они веселые, сахарком нас угощали. А когда в нашей школе разместился госпиталь, совсем уж стало не до озорства. Госпиталь «Красная школа». Груды гимнастерок, бинтов, халатов, портянок. Кипятили, стирали… Лежачих покормить, «утку» вынести, а что делать?! Письмо написать,.. ой, а какие мы концерты устраивали. Гуля танцует, я пою. Но и раненные не обижали, подкармливали кто чем, жалели…

Зима в тот год лютая была. Я заболела сильно, как раз под Новый год в горячке металась. Гуля моя одна в госпиталь пошла. Вернулась затемно, да не одна. Военный ее чуть не волоком притащил. В одной руке дите, в другой котомка, и котомкой этой как саблей размахивает. Мыло. Гуля, значит, мыло то украла. И он, военный этот, Гулю нашу теперь расстреляет и тетю Глашу расстреляет и меня расстреляет и, вообще, всю нашу поганую породу с корнем вырвет за пособничество врагу. Гуля моя белая как мел. Не то сама трясется, не то он ее трясет. Вырвалась-таки, родимая и бежать… Мы ее потом неделю искали…» Тетя Паша надолго замолчала, и я, не выдержав, робко спросила: «Нашли?» Она вздрогнула: «Кого?» «Ну, Гулю нашли?» — настаивала я. И, сделав усилие над собой, тетя Паша продолжила рассказ.

«Нашли, как не найти. Человек, он же не иголка… Зима тогда лютая была… Мы ее на Шипиловском кладбище, в Березках схоронили, как раз напротив братской могилы, где наши с ней солдатики лежали, госпитальные».

«За мыло?..»- прошептала я.

«Мыло то ей раненные в школе на праздник подарили, а она… Как объяснишь?.. Без меня… Тетя Глаша с горя рассудком помутилась. Ее в больницу, а меня в детский дом, в Ташкент отправили… Я хотела Гулю мою найти, а они… Все с поганили нехристи…

Я не знаю, о чем думала тетя Паша. Мы молчали каждая о своем до тех пор, пока не зашумел дверной замок. Тетя Паша спохватилась и,  выходя из комнаты прошептала: «Спи окаянная, а то будет нам, до самых загодей не расхлебаем.»

На следующий день я прогуляла школу. Я должна была найти это кладбище, и я его нашла. Вернее то, что от него осталось. Люди, остановившие фашистов, оказались бессильны перед строителями. Нет, конечно, никто и никогда уже не найдет здесь маленькую девочку Гулю, но скоро здесь вообще никто никого не найдет. Все загадят нехристи. Остановить? Но что я могу? Застроят. Нет! Не хочу, не хочу, не хочу!

Когда я вернулась домой, мама сидела на кухне и плакала. «Все хорошо, дорогая»,- сказала она. «Просто тетя Паша уехала, насовсем, родственники к себе забрали».

«В Ташкент?» — почему-то спросила я. А в голове молотом стучала одна мысль: «Наше дело правое. Победа будет за нами!»