>
Крушение жизни под классику, что может быть лучше?

Крушение жизни под классику, что может быть лучше?

ОбЗоркий взгляд

Я нашла своё место и расстроилась. Нет, место не в жизни. Пока что только в театре. Это были боковые ряды партера. С них открывался немного искажённый вид на сцену — под углом. Будто ты смотришь на собеседника, пытаешься разобрать выражение его зеркал души, а он… Он направляет всю свою энергию к центральным рядам партера. Что за чёрт! Конечно, кому-то не повезло больше: вижу, как с недовольным лицом одноклассница усаживается на последнее кресло ряда — оно стоит почти впритык к стене. Но никогда, повторяю, никогда чужие страдания не облегчали моих!

 

 

 

Стоит обозначить, что всякий раз, когда я оказываюсь в театре, мной овладевает восторг. Осознание того, что кипение талантливых мозгов — огромная работа большого количества людей нацелена на то и только на то, чтобы я сейчас сидела и упивалась представлением. Ну разве это не сводит с ума?

 

 

Спектакль «Три сестры» в постановке Анатолия Баскакова после трёхлетнего перерыва вновь будет показан на сцене», — сообщает мне городской новостной портал.
Недавно мне вновь удалось прикоснуться к прекрасному и слегка сдвинуться с катушек: мы с классом пошли на чеховских «Трёх сестёр» — сообщаю я вам.

 

 

 

Я напрягаю зрение, пытаясь понять, что за чертовщина происходит на периферии сцены: прямо за декорациями — во дворе дома, где порошит снег, — видны три или четыре силуэта в масках животных. Так, лисица, медведь и… ? прогоняет их, а моё зрение не позволяет узнать не то что всех зверей, а даже их количество.

 

 

 

Мои первые эмоции — разочарование и интерес. Мне определённо нравятся декорации: три прозрачные двери дома — для каждой сестры — это выглядит эстетично. Меня определённо смущают мужчины в одинаковых военных костюмах. Я уверена, что с трудом буду их различать, ведь нужных для этого атрибутов — бинокля или хорошего зрения, у меня нет.
Как оказалось, волновалась я впустую. Для того, чтобы узнавать персонажей, мне не потребовались их костюмы. Актёры прекрасно владели своим искусством, и я узнавала персонажей по голосу и движениям.

 

 

 

-Ты понял, что они означали, эти звери?

-Какие ещё звери?

-Ну как! К середине акта за декорациями появились люди в масках. Загадочно так простояли, а потом ушли.

-Не видел ничего подобного. Я сидел с краю и с трудом понимал происходящее на сцене.

-Вот как, а мне удалось поменяться и сесть в центр…

 

 

 

Я выхожу из зала, глотая воздух, пытаюсь найти друзей, чтобы обсудить увиденное, услышанное, осмысляемое — но не нахожу никого. За неимением лучшего достаю телефон и на вопрос товарища о том, как она, постановка, отвечаю: «Грустно». Он предлагает не отчаиваться и написать разгромную критическую статью в лучших традициях себя самой. Я понимаю, что он совсем меня не понял, и выключаю телефон. Меня обуяла тоска совсем не из-за бездарной актёрской игры или халтурных декораций (с ними всё было совсем наоборот), а из-за внезапно нахлынувшей тленности всего сущего. А, ну и да, в младшей сестрице — Ирине, в её причитаниях о скучном городе, в её идее фикс — поскорее перебраться в Москву, я видела себя. Похоже, чеховские герои ошибались, и жизнь за век совсем не изменилась.

 

 

 

Антракт. Со мной на скамье сидит девушка. К ней подходит молодой человек и признаётся: к концу первого акта он задремал. А разбудил незадачливого зрителя громкий резкий звук. Девушка предполагает, что кто-то за кулисами уронил микрофон.

 

 

 

Маша — не совсем приятный мне персонаж. Хотя нет, Маша — не совсем понятный мне персонаж. Мне сложно принимать вековую действительность. Я начинаю проецировать нравы и устои давно ушедшего времени на нашу реальность и разочаровываюсь, не вижу проблем, вижу только архаизм.
Однако спектакль заставил меня взглянуть на неё по-новому. Актриса, изображавшая среднюю сестру-изменщицу, была великолепна. Как органично смотрелась эта высокая тонкая и прямая женщина в роли холодной, молчаливой Марии Прозоровой. Я действительно влюблялась в эту героиню в процессе просмотра спектакля: в каждое грациозное, истинно машино движение, в каждую фразу, сказанную истинно машиным голосом. Думаю, именно актриса помогла мне понять, прочесть героиню, проникнуться по отношению к ней и её порочной влюблённости.
Если бы в моих руках чудесным образом к концу спектакля материализовались цветы, я бы вручила их этой замечательной актрисе.

 

 

 

Завершается второе действие. На сцену выходит очередной актёр. Слышу, как девочка за мной громко интересуется у подруги, кто это.

 

 

 

«Крушение жизни под классику, что может быть лучше?» — поделился своими мыслями одноклассник, когда в очередной переломный момент пьесы всё закружилось в ритме вальса. Он оказался прав. Переход от одной сцены к другой в виде непринуждённого танца под мелодичную музыку — действительно талантливое режиссёрское решение, и сложно придумать что-то лучше.

 

 

 

Три часа моей жизни пролетели в просмотре профессионально поставленной и мастерски сыгранной пьесе виртуоза. Что может быть лучше?
Тем не менее, я вышла со скребущемся котёнком в душе. И всё же чего-то я не уловила. Дико смущали фигуры в масках, появившиеся в середине представления. Допрос друзей не дал результатов, моё желание сходить на пьесу ещё раз только утвердилось. Некоторые вещи стоят того, чтобы их пересмотреть. Думаю, очередные три часа моей жизни достойны того, чтобы лучше понять «Трёх сестёр» в следующий раз!

 

 

 

-Ничего так и не поменялось. Мы всё такие же недоделанные, как и сто, двести, триста лет назад. Мы проигрываем свои состояния, изменяем жёнам и мужьям, ненавидим собственные города; мы всё страдаем, страдаем и мечтаем уехать, но не понимаем, что увезём свои проблемы с собой. Увезём их, потому что мы-то всегда с собой…

-Может, пойдем домой пешком? Смотри, какая куча людей на остановке…

Комментарии (0)
×

Авторизация

E-mail
Пароль
×

Регистрация

ИМЯ,
ФАМИЛИЯ
Дата 
рождения
Регион
E-mail
Пароль
Повторите пароль
×
×
×