Интервью с вокалистом группы LUMEN

Большое интервью с Рустемом Булатовым, вокалистом российской рок-группы LUMEN, о музыке, юности и о том, кто же умеет жить.

 

 

— Привет, Рустем! Поговорим о творчестве. Ты вокалист двух групп «Lumen» и «23»?

 

 

-Привет. Да.

 

 

— Группа «Lumen» в этом году отметила своё двадцатилетие, довольно небольшим туром, который продолжится осенью, я так понимаю?

 

 

— Не совсем так. Осенью будет новый тур.

 

 

— Акустический?

 

 

— Да, другая программа, по сути.

 

 

— Ага, а акустика будет примерно такая же, как в 2014 году или стоит ждать каких-то сюрпризов?

 

 

— Мы уже запустили у нас на сайте голосование, и точно так же, как это было с весенним электрическим туром, предложили нашим слушателям возможность выбрать те композиции, которые они хотят услышать в этой программе. Единственное главное отличие по сравнению с весной то, что акустика – это всё-таки особенная атмосфера, другой звук, другое настроение. И нам уже сейчас понятно, что некоторые наши произведения мы не сможем перевести на акустический лад так, чтоб нам самим это понравилось. То есть, вопрос всегда очень творческий, и есть песни, о которых мы чётко понимаем, что они будут звучать хорошо, а есть песни, которые будут звучать непредсказуемо, и мы даже никогда не пытались их на эти рельсы переставить. Поэтому если люди проголосуют за какую-то песню, но в результате переработки акустический вариант нас не устроит, нам покажется, что это плохо звучит, и у нас не будет других вариантов, как мы можем это переделать, то мы скорее всего эту песню из сет-листа исключим, даже если слушатели очень хотели её услышать. Я думаю, что они нас поймут и простят.

 

 

— Электрический тур, который был весной, прошёл с несколькими солд-аутами, один из которых был в Москве. И на этом же концерте проводилась прямая трансляция, то есть семь тысяч человек в зале и ещё несколько тысяч смотрели трансляцию. Какие чувства у тебя были перед выходом на сцену?

 

 

— Было очень страшно, потому что прямая трансляция — это всегда очень большая ответственность. Нам очень приятно, очень здорово, что всё произошло без сбоев. И поймите сами, мы всё это делали, конечно, на собственном ресурсе, но всё-таки этот ресурс непосредственно зависит от той площадки, которая нам его предоставила. Мы проводили трансляцию на ютубе, и очень этот вопрос был непредсказуемым в том смысле, что в какой-то момент площадка могла подумать, что мы транслируем некие песни, которые защищены авторским правом. И мы не знали, как это регулируется, и модераторы могли просто, не разобравшись в ситуации, заблокировать прямую трансляцию, для того что бы защитить наши собственные права. И с кем связываться по этому вопросу оперативно, как это исправить по ходу концерта, для меня это даже сейчас, уже после того как это всё произошло, это загадка. Поэтому волнений было много, но в первую очередь всё было связанно с какими-то техническими деталями. Программу мы долго репетировали, тем более, что в неё вошли в основном произведения, которые мы исполняем уже много лет, поэтому всё, что касалось самого концерта непосредственно, то там волнений было не так много. Хотя в сет-лист попало много произведений, которые меня очень сильно всегда раскачивают эмоционально, потому что эти произведения связаны с какими-то важными лично для меня событиями и уже на сцене, конечно, я много переживал.

 

 

— Как раз о произведениях, нет ли у тебя такой песни, которую не хочется исполнять, потому что она связана с какими-то такими переживаниями?

 

 

— Такой песни нет. Мы за всё время существования нашей группы отказывались от исполнения песен в основном только потому, что сами считали, что прямо здесь и сейчас нужно говорить о чём-то другом. Мы всегда составляем программу, основываясь на том, что нам хочется донести вот прямо здесь и сейчас, и добавляем те произведения, которые знаем, что наши слушатели очень хотят услышать, и за долгие годы нам не надоело их исполнять. Мы до сих пор очень сильно переживаем о том, о чём говорим со сцены. И чтобы нашим критикам стало чуть понятнее, почему мы так поступаем: мы уже несколько раз в разные годы, в разных городах, когда находились в разных совершенно турах, спрашивали у наших слушателей, кто на нашем концерте впервые, кто видит нас живьём в первый раз. И честно вам скажу, в некоторых городах руки поднимает одна пятая часть, одна четвёртая часть, иногда бывает, что треть слушателей. Это слушатели новые и, поймите правильно, я вот никогда ещё не был на концерте группы Metallica, вот не довелось, и если я попаду на такое выступление, мне бы очень хотелось услышать «Nothing Else Matters», очень хотелось услышать «The Unforgiven», очень хотелось услышать «Enter Sandmen» и многие другие песни, которые я сильно люблю, при этом я совершенно чётко себе отдаю отчёт в том, что это в общем-то самые популярные композиции этого коллектива. И многим слушателям, которые побывали на десятке концертов, эти песни уже, что называется оскомину. Но вот пусть меня за моё желание простят. И мы точно так же понимаем желание наших слушателей, которые приходят на наш концерт впервые, и совершенно понятно, что они хотят услышать «Сид и Ненси», хотят услышать песню «Гореть», какие-то другие там композиции. И мы стараемся их включать в программы, но при этом заметьте, что в позапрошлом теперь получается туре, мы играли все композиции с нового альбома, то есть вся «Хроника Бешеных Дней» игралась от корки до корки. Поэтому когда мы добавляем какие-то композиции популярные, известные, то это идёт не в ущерб новому материалу, не в ущерб тому, что нам хочется говорить, а просто за счёт того, что мы постоянно программу увеличиваем. То есть и в прошлом туре и в этом туре общее время нашего нахождения на сцене приближается к двум часам и переваливает за два часа, это, конечно, не рекордный результат, есть коллективы, которые играют по три, по четыре часа, но вот мы пока больше не можем. То есть песен, которые нам надоели, нет. Одна единственная песня, которую мы исключили из наших сэт-листов навсегда, это песня «2000 лет». И мы её исключили совершенно по другой причине, по причине того, что я не очень хорошо выполнил свою работу, когда писал для этой песни текст. Мне очень хотелось написать о чём-то важном и глубоком, но, к сожалению, в этом моём стремлении, я опирался на свои достаточно поверхностные знания о христианстве и после того, как я изучил Библию глубже, мне стало понятно, что я этой песней могу очень сильно оскорбить чувства верующих, и мы отказались от исполнения этой песни ещё тогда, когда самого этого понятия «оскорбления чувств верующих» ещё и в помине не было. Просто мне показалось, что так правильно.

 

 

— То есть идея, что музыкант и слушатель равны, которую ты когда-то очень давно донёс на форуме, она всё ещё актуальна?

 

 

— А в каком контексте?

 

 

— Ты на форуме говорил, что-то вроде того, что вас не должны считать супер-рок-звёздами и, что со своими слушателями вы хотите быть друзьями.

 

 

— Да, конечно.

 

 

— Группа «LUMEN» существует уже даже чуть больше 20 лет, да? Отсчёт пошёл с 98-го, а вы существуете с 96-го?

 

 

— Да, где-то приблизительно так. Но в тот момент ещё не было группы как таковой, люди приходили и уходили, не было понимания, чем мы собственно занимаемся, и не было самого главного, не было собственного творчества. То есть мы с Гариком начали приблизительно году в 97-ом уже вместе сочинять, и в 96-ом уже, но всё равно это всё довольно поздно оформилось, и очень долго мы сочиняли и репетировали эти песни.

 

 

— Но всё равно это довольно-таки большой отрезок времени, и группа почти без изменений прошла эти два десятка лет. Не было ли такого момента, когда вы думали, что «Всё. Нужно разойтись, это уже не актуально для нас»?

 

 

— Был даже момент, когда группа не существовала в течение месяца, это было в двухтысячном году. Мы очень серьёзно перессорились, и я очень рад, что мы теми болезнями, которые возможны в рок-коллективе, переболели достаточно рано, и как это с людьми бывает, когда ты в детстве переносишь ветрянку, то это проще, чем если бы ты переносил эту болезнь уже будучи взрослым. Точно так же и мы со всеми своими проблемами достаточно рано разобрались, и у нас к тому моменту, когда коллектив стал набирать популярность, уже было понимание того, с какими проблемами мы можем столкнуться и как их нужно решать. И вот проблему взаимопонимания мы тоже достаточно рано научились решать, в том самом двухтысячном году, спустя месяц серьёзной и крупной ссоры, мы всё равно как-то смогли найти общий язык и снова объединиться для того, чтобы продолжать.

 

 

 

— Ради чего лично ты, чисто гипотетически, можешь оставить музыку?

 

 

— Чисто гипотетически… Ну, первое, что приходит в голову — это здоровье. То есть мне совершенно понятно, что возможны такие проблемы, что продолжать находиться на сцене не смогу чисто физически, по независящим от меня объективным причинам. И, конечно, я не стану мучить ни себя, ни слушателей и как-то уйду в сторону. Вот такой вариант.

 

 

— А какое-то хобби, может, есть, которое может пересилить музыку?

 

 

— Нет, такого хобби нет.

 

 

— Было ли непонимание со стороны близких в самом начале твоего творческого пути?

 

 

— Нет, непонимания не было, всегда строились отношения доверительные. Была определённая неуверенность, недоверие в том, что родители считали, что это занятие не может стать главным в жизни. То есть всё равно рассматривали музыку, как некое увлечение, хобби, и наступил переломный момент, когда они осознали, что я в общем-то нашёл свою дорогу, и начали поддерживать меня с ещё большим рвением. Я их поддержку чувствовал, в общем-то всегда, и мне было это очень важно и очень приятно, что они верили в меня и в то, что у меня может получиться.

 

 

— Слушаешь на досуге группу «LUMEN» или дуэт «23»?

 

 

— Да, бывает, но всё-таки не считаю, что это на досуге. Мы пересушиваем композиции тогда, когда занимаемся работой. А вот так, чтоб в свободное время, не на студии и просто по желанию, иногда бывает, что пересушиваю, когда понимаю, что начинаю забывать какие-то песни, которые мы редко исполняем. На каждом альбоме есть композиция, которая мне нравится, но которая, на мой взгляд, незаслуженно была обделена вниманием наших слушателей, и это приводит к тому, что мы и на концертах эти песни исполняем не так часто, как хотелось бы.

 

 

— Назови тогда три любимых своих композиции группы «LUMEN»?

 

 

— Любимые композиции? Вот здесь всегда сложно, потому что не понятно по каким критериям выбирать. Есть очень много композиций, которые для меня важны, но если вот так вот навскидку, то я бы чуть-чуть по-другому охарактеризовал, если можно я назову три произведения, в которых как мне самому кажется, у меня получился такой текст, за который мне вот совсем не стыдно и в котором я до сих пор ничего не хочу ни изменить, ни добавить. Это «Дух времени», «Небеса» и…. «Сам». Пускай будет такая тройка.

 

 

— Отлично. Тогда последний вопрос о творчестве. Чего тебе хочется в первую очередь после тура? Вот в первый день, когда приехал в Уфу.

 

 

— Повидать сыновей, близких, родителей, тех, кого не видел очень давно, потому что, как правило, в туре я не вижу близких.

 

 

— Круто! Тогда поговорим о жизни. Самое яркое воспоминание из твоей юности?

 

 

— Ой, таких воспоминаний было много, и все они связаны с очень разными событиями. Например, первый большой рок-концерт, который я посетил. Это было выступление группы «Агаты Кристи», они во дворце спорта уфимском презентовали свой новый альбом «Опиум», я был поражён тем, как всё это выглядело, как это звучало. Я в тот момент даже представить не мог, что моя жизнь окажется связана с творчеством, и мой путь будет похож чем-то на ту дорогу, по которой шли музыканты «Агаты Кристи». А другое очень яркое впечатление — это моя совершенно сумасбродная выходка, когда я однажды проснулся посреди ночи и тихо выбрался из квартиры, в которой спали родители и просто пошёл гулять на реку. Я никогда у них не спрашивал и мне до сих пор интересно, они слышали, что я ухожу или не заметили моего ухода… До сих про вспоминаю насколько мне было непривычно, потому что посреди ночи выйти в город без разрешения… и мне казалось, что там в ночи столько всего не известного, не понятного, опасного… И в общем-то если сейчас расценить, то скорее всего так оно и было, но всё закончилось хорошо, и я бродил и даже искупался в реке!

 

 

— В 2015 году, в программе «Воздух» ты рассказывал о Сипайлово, что там происходили какие-то не понятные драки постоянные, а вот теперь, когда ты уже взрослый человек, что должно случиться, что бы ты ввязался в драку?

 

 

— Ну, в Сипайлово драки происходили совершенно понятные, я могу их объяснить… ну, то есть, почему они происходили и между кем. А сейчас ввязаться в драку… ну, когда, в общем-то, у меня не останется никаких шансов избежать её. Только в этом случае.

 

 

— Продолжи фразу – «Насилие – это…»

 

 

— Насилие – это атавизм животный, потому что, развиваясь человечество должно найти более цивилизованный способ решения любых собственных проблем.

 

 

— Что, по твоему мнению, может изменить мир?

 

 

— Всё что угодно — люди, природа.

 

 

— А что тогда нужно делать людям, чтобы изменить его?

 

 

— Да у них и так неплохо получается.

 

 

— А в лучшую сторону?

 

 

— Да, вот это важный момент. В лучшую сторону… Объединиться вокруг здоровой идеи. Вокруг правильной, хорошей, здоровой идеи. И это может быть какая угодно идея, но вот давайте честно признаемся, Христианство проповедует хорошие, правильные идеи. Очень много в нём заложено благих намерений, то же самое я могу сказать про Ислам, если разобраться, то в этой религии заложено очень много правильных вещей, это, в общем-то, одна из трёх крупнейших мировых религий. В Буддизме тоже очень много хороших, правильных идей. Вот на свете если взять всех людей вообще, то вокруг этих религий сконцентрировано самое большое количество людей. И все они объединились вокруг хороших, правильных идей, а как получилось так, что подавляющее большинство из приверженцев трёх этих религий, выполняют предписанное им теми святыми учениями, с которыми они себя соотносят, выполняют предписанное ими только декларативно, понарошку, не будучи христианами, мусульманами, буддистами по-настоящему? Продолжая искать какой-то удобный для себя вариант существования. То есть мнение, что объединение произошло вокруг этих религий, как вокруг здоровых идей, это всё-таки мнение мнимое. К здоровым идеям невозможно прийти, просто родившись в определённое время, в определённом месте, поймите меня правильно. У многих ребят, которые родились, например, в Южной Америке или в Африке, как вариант, они окунаются в Христианство и воспитываются в этой традиции. У тех, кто родился в мусульманских семьях, скажем так, в Саудовской Аравии, или Катании, или в Иране у них нет вариантов того, как будет развиваться их религиозное воспитание, и они будут воспитаны соответственно мусульманами, саитами или шиитами. Но одно дело, когда ты принимаешь какую-то информацию, впитываешь, что называется с молоком матери, с воспитанием, другое дело, когда ты приходишь к каким-то мыслям, к каким-то идеям уже пропустив эти мысли и идеи через здоровый скептицизм. Когда ты относишься к определённым идеям критически и после того, как ты эти идеи рассмотрел со всех сторон, когда ты осознал, что другого пути быть не может, что только так правильно, только тогда ты становишься настоящим приверженцем какой-то идеи или веры. И только тогда ты двигаешься к тому, к чему ты хочешь прийти. Двигаешься осознанно, не допуская никаких отклонений от того курса, который ты себе проложил, по одной простой причине, что, если ты от него отклонишься, ты перестанешь себя уважать. К сожалению, многие люди на Земле живут по принципу «Я грешен, но Бог меня простит».

 

 

 

— А ты сам относишь себя к какой-то из религий?

 

 

— Нет.

 

 

— Возможно ли любить всех людей на планете?

 

 

— Как личностей отдельных, наверное, нет, конечно. Но возможно, в общем и целом любить человечество, как некий проект. Не важно, чей это проект, природы или Господа Бога, или эволюция и промысел всевышнего неразрывно связанны. Это всё очень сложные философские вопросы, на которые у меня нет ответа, но человечество, как нечто невероятное, как единственное во Вселенной, из известных мне, объединение индивидуумов с абстрактным мышлением. Мне, конечно же, очень хочется, что бы человечество ни сгинуло в этих невероятных просторах, двигаясь вперёд во времени и пространстве, и в какой-то момент осознало, собственно для чего природой или Господом, была заложена необходимость возникновения человека, для чего мы.

 

 

— У тебя неоконченное юридическое образование. Почему изначально решил поступать именно на этот факультет?

 

 

— Мне нужно было определяться с тем, чем я хочу заниматься по жизни, и когда я был старшеклассником, у меня были такие возвышенные, романтические представления о юриспруденции, о том какова роль юристов в обществе, и мне очень хотелось эту роль исполнять.

 

 

— У тебя два сына. Менялось ли твоё отношение к званию отца на протяжении их взросления?

 

 

— Нет, мне всегда казалось, что это какая-то очень большая ответственность.

 

 

— Как относишься к алкоголю?

 

 

— Нормально, совершенно спокойно. Поясню… В нашем мире всё яд, вообще всё. Дальше вопрос стоит только в дозировке. Совершенно понятно, что человека можно убить чистейшей водой, для этого достаточно выпить её сверх меры и организм не справится, просто почки откажутся работать. Поэтому с алкоголем та же самая история для меня, я не понимаю тех людей, которые говорят, что это настолько зло, насколько только может быть и от этого нужно отказываться полностью. Цианистый калий – такое зло, от которого нужно отказываться полностью, героин, дезоморфин — это такое зло, от которого нужно отказываться полностью. С алкоголем я не вижу проблем, просто нужно понимать и знать меру.

 

 

— О чём в своей жизни ты жалеешь больше всего?

 

 

— Да ни о чём по-настоящему так, чтобы ни спать по ночам, я не жалею. Потому что прошлое — это очень сильный якорь, а я якоря не очень уважаю. Всё, что случилось, оно уже случилось, если что-то ещё можно исправить, то нужно не жалеть, нужно действовать, а если ничего уже исправить нельзя, то тем более, о чём сокрушаться? Жизнь продолжается, значит нужно, что-то делать, новое строить, не так много каждому человеку отпущено времени, чтобы страдать о том, что не подвластно.

 

 

— Ради чего ты можешь солгать?

 

 

— Даже ради душевного спокойствия другого человека. Если эта ложь не потянет за собой новую ложь и ещё ложь, и всё это не превратится в нескончаемую воронку вранья. Бывает безобидная ложь, я в этом уверен, но вот эта безобидная ложь, так же как в случае с алкоголем – нужно знать меру. Если одна маленькая ложь накладывается на другую, как я уже рассказывал, и на третью, и на четвёртую, пятую, десятую, то в конечном итоге в этом болоте можно утонуть. У нас несколько песен об этом есть.

 

 

— Кто-то из людей умеет жить?

 

 

— Конечно, многие.

 

 

— А можешь привести пример?

 

 

— Ну, люди в самых нецивилизованных уголках нашей планеты умеют жить лучше всего. В том смысле, что, оставаясь в каких-то архаичных временах прошлого, век от века не изменяя уклад своей жизни, они продолжают быть неотъемлемой частью этого мира, продолжают жить настоящими человеческими жизнями – любовью, дружбой, семьями, трудом. И в черте перипетии планетарного масштаба все эти странные плоды новейшей цивилизации: торговые войны, обвалы валют, рост цен на энергоносители. Это их не касается, они продолжают свой путь, и у них немало шансов для того, чтобы в какой-то момент, если произойдёт какая-то катастрофа, не важно, техногенная, военная, природная, что они окажутся самой подготовленной частью человечества, к тому чтобы выжить после некого апокалипсиса.

 

 

— У тебя несколько лет назад вышел сборник стихов, планируется ли ещё что-то подобное?

 

 

— Сборник вышел только в сети. А прямо сейчас мне поступило предложение, и я начал переговоры, о том, чтобы издать настоящую книгу, мне очень приятно, это одно из крупнейших издательств нашей страны. Я пока подробности не могу рассказать, надеюсь, что всё сложится. А пока по тому, что мы обсуждаем, мне кажется, что это будет потрясающие издание.

 

 

— В туре «Хроника бешеных дней» ты вёл видеоблог, планируешь ли продолжать?

 

 

— Обязательно, мне нужно подтянуться технически для того, чтобы это легче смотрелось, потому что в том виде, в котором оно сейчас существует, это для меня слишком плохо, чтобы это продолжать. Как только я решу технические вопросы и смогу делать это всё на лучшем по качеству уровне, я постараюсь продолжить. Но скорее всего немного поменяю формат, слишком много там воды.

 

 

— Можешь описать себя в пяти словах?

 

 

— Это всегда очень сложно, потому что мне вспоминается строчка Ильи, которого многие знают, как Илья Чёрт из группы «Пилот». Вот Илья, помнится, на одном из самых моих любимых альбомов группы «Пилот», он читал стихотворение, в котором была очень важная мысль, что я сам для себя хорош. Вот я сам для себя, конечно же, очень хорош и если я сейчас приведу эти пять слов, то это будет слишком не скромно. Поэтому пускай меня лучше оценивают другие.

 

 

— Хорошо, тогда блиц-опрос. Уфа или Москва?

 

 

— Уфа.

 

 

— Идея или деньги?

 

 

— Идея.

 

 

— ДДТ или Земфира?

 

 

— Это ловушка! Я не смогу выбрать. Я очень уважаю и оба коллектива, и тех, кто эти группы возглавляет. Так нельзя.

 

 

— Хорошо, тогда ещё хуже. «LUMEN» или «23»?

 

 

— Ох… Ну, они же дополняют друг друга. Это невозможно одно без другого «23» и не было бы без «LUMEN», а тот «LUMEN», который существует сейчас, он был бы другим, если бы не было «23», потому что для меня это очень мощный клапан выпуска вот прям лирики-лирики, которую в рамках группы «LUMEN» я не успеваю реализовать. Поэтому это как «инь-янь», это неразрывно.

 

 

— Проза или поэзия?

 

 

— Поэзия.

 

 

— Ленинградский или Свердловский рок-клуб?

 

 

— Ох, честно скажу, очень люблю группы, которые относятся к обоим, но если начать перечислять имена, то Ленинградский просто возьмёт числом. Поэтому – Ленинградский, но только поэтому.

 

 

— Слово или дело?

 

 

— В каком контексте. Иногда слово, иногда дело.

 

 

— И два простых вопроса напоследок. Чай или кофе?

 

 

— Кофе.

 

 

— Солнечная погода или пасмурная?

 

 

— Солнечная.