Ещё Сенека говорил…
Финансы почтенного Сюзерена, совсем как проклятущие барды, пели романсы, и было бы неплохо почерпнуть какой-нибудь мудрости у человека, скопившего совсем немаленькое состояние, да такое, что и герцогское с ним сейчас не сравнится.
Тяжкое лето оплывало холмы, растекалось по домам, и даже всей власти Герцога не хватало, чтобы дать жаре от ворот поворот. Она была и во дворце. В большом зале сидело десять востроусых писцов и тех, кто по многу раз сходился с Музой на литературном ратном поле. Был среди них и сам Герцог. Надобно сказать, что все эти уважаемые люди собрались здесь вовсе не для того, чтобы полюбоваться полетом мухи, не присягнувшей, кстати, на верность Герцогу. Финансы почтенного Сюзерена, совсем как проклятущие барды, пели романсы, и было бы неплохо почерпнуть какой-нибудь мудрости у человека, скопившего совсем немаленькое состояние, да такое, что и герцогское с ним сейчас не сравнится. А мудрость эту заодно записать, да потомкам сохранить. Все с нетерпением ждали Барона, друга деда, отца Герцога. Ждали уважаемого человека, по молодости прозванного Скупым Рыцарем.
Но вот тяжелые двери скрипят, входит Барон, кланяется Герцогу.
— «Я счастлив, Государь, что в силах был // По приказанью Вашему явиться».
— Полно же Вам, к чему все эти чины, чести? Я друг Вам, хоть и давно, Барон, расстались с Вами мы. Но вот теперь знакомство наше пора бы и возобновить. Ах да, Вы двор забыли мой.
— Стар, государь, я нынче, при дворе что делать мне? Уж если даст Бог силы за Вас дрожащею рукою меч поднять… Но, право, даже горсть монет златых порой не так я резво в сундук мечу.
— «Барон, усердье Ваше нам давно известно». К тому же я всегда Вас чтил за рыцаря с храбрейшею душой. Но сядем. Правдиво Вы про деньги мне сказали, но были бы они, так силы я б жалеть не стал.
— Что ж за беда на Вас свалилась, Герцог? Могу я чем-нибудь помочь?
— Бывало, так Вы говорили деду, и он премного счастлив был. Хотел бы я спросить у Вас о деньгах, может, секрет какой Вы от меня таите?
— Помилуйте, за что такие подозрения. Ужель когда-то я не верен был Вам?! Иль Вашему отцу, иль деду? Земля им пухом. Да никогда! А любопытство Ваше я хоть сейчас готов удовлетворить.
— Отлично. Что — начнем? У Вас есть сын, но Вы, я слышал, смиряете порывы души его младой к богатству, а от богатства к власти. К чему бы это?
— Государь, тут Вы меня смутили. Как же мне Вам сказать про сына то, что я желал бы утаить? Но раз одни сейчас мы с Вами (а слуги… те не в счет!), то скажу я так, что этот… сын хотел меня обкрасть! И вот мой первый Вам совет – коль Вы хотите казну свою большою сохранить, то не дозвольте детям Вашим в неё свой нос совать. Младость, сил она полна, не то что старость, вот и сама себя прокормит!
— Хм, однако… Эй вы, пишите! А Вы, мой друг, мудры. Возьму-ка я слова эти в оружие мое, как копья, меч и шпагу. И долго ль Вы копили свои богатства, которым, верю, счета нет?
— Извольте, сорок лет! За меньшее, вторую тайну Вам открою, не по силам никому такое.
— И правда, хоть я десяток третий свой меняю, но все же буду помнить слова те Ваши. Сложно ль было это сделать?
— Ах, Государь, как же Вам тут сказать? Сперва, конечно, трудно. Хотите верьте, хотите нет, но сердце Ваше, хоть и само желая денег, неволей-волей будет Вам мешать. К примеру, как кузине отказать, коль просит она монеток двадцать? Да-да, никак, а это нужно сделать. Поэтому совет Вам третий, закуйте сердце латами стальными, да уши Ваши пусть побудут глухи к мольбам хоть близких, хоть родных!
— Непросто слышать мне такое! Да и кузина – дева самых честных правил, и отказать ей будет очень трудно мне. Но я, Барон, Вас понял. А как же деньги в рост?
— В рост, хе-хе, давать порою можно… Известно Вам, что по прошествии лет пары долг Вам вернется в виде дома или сада того глупца, а сам он будет горы колоть на рудниках далеких. И потому, четвертый раз я Вам скажу, что, дав однажды в рост, не спешите никогда напоминать о сделке той. Пройдет время, и звонкие монеты станут домом Вашим.
— Ах, это же жестоко! Как те несчастные найдут монеты эти?
— «А это, Герцог мой, не наши с Вами беды.// Да! Если бы все слезы, кровь и пот,// Пролитые за все, что здесь хранится,// Из недр земных все выступили вдруг, // То был бы вновь потоп – я захлебнулся б // В моих подвалах верных».
— Но Барон, а как нам завещали предки? Ещё Сенека говорил: «Деньгами надо управлять, а не служить им.»
— Что за вздор, мой Государь? Какие глупые слова! Ах, даже дурно стало. Уж будь моя там воля, Сенеку Вашего я бы давно велел повесить! О Господи, дышать, как мне дышать?! (Умирает)
— «Ужасный век, ужасные сердца!». А вы, любезные писцы, все, что писали, то сожгите. Я лучше в рубище умру, чем детям недодам монеты. И Вам, Творцы, я завещаю – не торгуйте Музой!
00