У нас-то лучше, да?
Прочитав очередную антиутопию, так и хочется поднять голову, посмотреть мутными глазами вокруг и спросить себя: «А как у нас? У нас-то лучше, да? Мы еще хорошо живем? Мы живем?».
Пока еще живем. По крайней мере, книги не сжигают. Почему? Может, потому что еще не построили дома из огнеупорного материала?
И снова роящиеся беспорядочные вопросы. Охватив холодными пальцами голову, можно порассуждать трезво. Деградация общества. В любой трактовке этого понятия встречается фраза – «книг не читают». Примерно так же считал Рэй Бредбери, подчеркивая, любыми способами культивируя мысль – без книг мыслящее человечество обречено. Есть и другие причины, но под призмой градусов по Фаренгейту остановимся и рассмотрим эту. Единственную.
Новость: книги мы читаем. Вроде бы все. Пока их никто не сжигает. Кажется, перед словом «новость» должно стоять прилагательное. Например – «хорошая». Нет. Книги мы читаем, но как читаем! Удивительным образом за последние десять лет мы наблюдаем скачок от слепого пренебрежения чтением к культу псевдоинтеллектуальной молодежи, который сформировался вокруг литературы. А чтение стало восприниматься как мерило «коэффициента интеллекта» у каждого «хомо сапиенс». Это оттуда – на вопрос: «Что лучше – [любое дело] или читать книгу?» предполагается ответ: читать. «Читать классику или современную литературу?». Предполагается – классику. Продолжаем: Пушкин – наше все. Каждый текст, однажды став хрестоматийным, уже воспринимается не как текст, а как абсолют, эталон, лучшее, что можно создать. «Зачем писать, если писал Лев Толстой?»
Длинный и абсурдный список можно продолжать долго. Кто скажет, что хоть что-то в жизни может быть лучше книг, что современная литература далеко не так плоха, что Пушкин – тоже человек, что профессия писателя остается нужной даже после Толстого? Любой, ответивший как-то иначе, чем предполагается, уже обречен на пылающее клеймо «человека нечитающего». Homo НЕ Legens. А такое человечество не обречено? Когда чтение как процесс уже считается привилегированным, невзирая на содержание, на осмысление прочитанного. Когда фамилия из титанических хрестоматий служит и содержанием, и смыслом, и судьей, и защитой книге. Защитой от истинного понимания… Кто мог представить Пушкина как Кьяроскуро, когда он – Аполлон Литературы? Кто мог понять текст лучше, чем учебники литературы, прекрасно рассекшие плоть текста грязными хирургическими клинками?
В таком случае есть преступление хуже, чем сжигать книги. Есть преступление хуже, чем не читать книги. Святотатство реальности модерна – прочитывать, не читая.
«451 градус по Фаренгейту» показывает простую проблему. Сжигать – плохо. Читать – хорошо. Как бы ни было страшно, мерзко, тошно от варварского отношения к интеллектуальному труду поколений, ответ в тексте виден. Читайте! Запоминайте, помните, передавайте и будете спасены! «Покайтесь и да вознесетесь на небеса». Просто! Бесхитростно! Антиутопия вся в факте насилия над книгами и последствиями этого, но не в самой сути пропащего общества! И серьезные вопросы, как иллюзия «разумности» в качестве следствия наполнения умов фактами и числами, как «война против врага» (тема, которая незадолго до повести Брэдбери была во всей своей безвыходности показано Оруэллом) остаются вдруг без ответа.
Получается утопическая антиутопия, в которой камнем преткновения становится «литературная дилемма». Дилемма, успешно решенная автором. Страшный вопрос, на которой дан смешной в своей простоте ответ. Связь с реальным миром? Едва ли. Можно назвать какие-нибудь «побочные» эффекты от тотальной деградации, но первопричина у нас другая! Мы читаем! Мы все еще Homo, а в свободное время мы пока Legens! Может быть для двадцатого века события градусов могли быть названы Гогой и Магогой, но мы боремся с другими мельницами! Их крылья железные, а мечи наши выкованы из оптоволокна.
Как удобно, как хорошо принято любого автора антиутопии называть пророком, а потом после каждой новости из телекрана говорить: «А вот [Имярек] знал, он писал, а вы, несчастные умалишенные идиоты, не поняли, не прочитали, не уловили «мэсэдж»! Вот теперь и страдайте заслуженно. Гайки крутят, сталь трещит». Но в две тысячи двадцатом году Брэдбери пророком не окрестят. Если только шаманом, который в дыме воскурений увидел дым от книжных пожаров. У нас другие проблемы. Нам нужны новые пророки. А еще лучше – Мессия.
+10